Размер шрифта A A A A
Отключить иллюстрации Черно-белые иллюстрации
Цвет фона

Уникальная культурная роль, которую топонимы играют для сохранения исторической памяти, была осознана позже, чем необходимость сохранения материальных памятников культуры. В России для этого понадобилась жестокая топонимическая практика XX века, поначалу полностью поставившая топонимику на службу политике. В дореволюционный период было сравнительно немного политически мотивированных изменений сложившегося топонимического ландшафта, самым серьезным из них является переименование Санкт-Петербурга в Петроград в 1914 году. Но уже большевики, последовательно переименовывая города и улицы, преследовали двоякую цель. Помимо политической пропаганды ценностей «нового мира» решалась задача искоренения повседневной памяти о «старом мире», история должна была начинаться с нуля, то есть с 1917 года.

Подтверждением огромного историко-культурного значения традиционной топонимии явилось знаменитое возвращение 20 исторических названий улиц и площадей перед окончательным снятием блокады Ленинграда в январе 1944, а также имен освобожденных Павловска (с 1918 - Слуцк) и Гатчины (в 1923-1929 – Троцк, с 1929 - Красногвардейск). Это решение лежало в русле обращения государства к глубинным корням народного патриотизма, так же как и открытие некоторых храмов и послабление в антирелигиозной политике, и возвращение на военную форму «царских» погон. Топонимический пример Ленинграда и области не был уникальным. Несколько ранее, в 1943 году, при освобождении от немецко-фашистских захватчиков были возвращены названия городов Ставрополя (с 1935 - Ворошиловск) и Бежицы (с 1936 - Орджоникидзеград). Исторические названия улиц в 1943-1944 годах возвращались в освобожденных Киеве, Харькове и Одессе. Вторая «советская» волна исторических возвращений затронула названия городов в начале «оттепели» 1950-х. Вернулись Пермь (с 1940 - Молотов), Оренбург (с 1938 - Чкалов), Рыбинск (с 1946 - Щербаков).

Эти примеры не забылись, и в 1960-е годы в обществе началась первая дискуссия о необходимости масштабного возвращения исторических названий, именно с позиции их большой культурно-исторической ценности. Наиболее показательным явилось обсуждение топонимических вопросов в прямом эфире ленинградской телепередачи «Литературный вторник» от 4 января 1966 года, в которой участвовал и Д.С. Лихачёв. Например, в письме старых большевиков обосновывалось возвращение Куйбышеву исторического названия Самара – именно потому, что под этим названием город вошел в историю русского революционного движения! Однако на высшем уровне возобладал идеологический подход, и вопросы топонимической реставрации в СССР не поднимались до конца 1980-х годов, а сохранившиеся исторические улицы и города продолжали переименовывать в честь выдающихся деятелей, событий и организаций.

Последние примеры топонимических возвращений советского периода относятся к годам «перестройки». В результате изменения политической обстановки и возросшей общественной активности первыми были восстановлены названия совсем недавно переименованных городов Рыбинск (в 1984-1989 Андропов), Ижевск (в 1984-1987 Устинов), Набережные Челны (в 1982-1988 Брежнев). Затем вернули имена Мариуполь (в 1948-1989 Жданов), Тверь (в 1931-1990 Калинин), Нижний Новгород (в 1932-1990 Горький), Владикавказ (в 1931-1944 и в 1954-1990 Орджоникидзе), Самара (в 1935-1991 Куйбышев). Возвращение названий Санкт-Петербурга и Екатеринбурга (с 1924 - Свердловск) в сентябре 1991 года завершило весь советский период топонимической истории.

Наши партнеры